Текст: Денис Бояринов
Ключевые слова: фичер
Опубликовано в № 4 (201)
http://www.bg.ru/article/7358/Весной начинается сезон охоты: десятки людей с металлоискателями и старинными картами уезжают из Москвы искать клады. В столице частным лицам копать запрещено: этим занимаются особые археологические отряды, и сейчас они ведут около 50 раскопок. БГ составил список самых крупных кладов, найденных в Москве в XX веке, и выяснил, почему государство и кладоискатели не могут жить друг без другаСтолица зарытых денег— Я каждый год клады находил, — буднично заявляет Василий Зайцев, сотрудник отдела нумизматики Государственного исторического музея, специалист по средневековой русской монете и практикующий археолог. — В этом пока ничего, но моя старая экспедиция, которая ездит по древнерусским городам, в Ярославле нашла клад серебряных монет. Правда, плохой сохранности, надо к реставратору нести.
В понимании Зайцева, клады — это вовсе не кованые сундуки с золотом, не библиотека Ивана Грозного и даже не бриллианты дворянских старух. Для знающего человека — это найденный в земле набор монет, по которому удобнее всего изучать денежное обращение и экономику того или иного периода русской истории. Если внимательно взглянуть на эту самую историю, выяснится, что Москва — столица страны зарытых в землю денег.
Кубышка с монетами царя Михаила Федоровича, найденная в 2004 году в Среднем Овчинниковском переулке.
Фотографии в материале: из личного архива Д. Нужненко, В. ЗайцеваПо данным археологов, с начала XIX века в Москве и области обнаружено около 470 кладов — цифра приличная, но это лишь видимая часть айсберга. Большая часть московских кладов состоит из мелкой серебряной монеты, чешуи. В кладах XVIII—XX веков попадаются и медные монеты, и бумажные деньги. Находили, правда, и золотые слитки, и скрипку Страдивари. А в 1996 году в Гостином Дворе откопали столько монет, что разбирают и изучают до сих пор, уже десять лет. Но чаще всего — это просто копеечный стабфонд, чужой НЗ.
За редким исключением даже самые древние монеты стоят на рынке очень дешевоЕсли изъясняться научными терминами, процесс кладообразования активно шел в России вплоть до середины XVIII века, когда в Европе уже процветало банковское дело. «Деревянные города и села часто горели, поэтому сбережения хранили в земле, — объясняет Зайцев. — В Москве кладов очень много. У каждого дома был свой клад, и не один: в одной кубышке мужик на хозяйство копил, в другой — заначку прятал от жены. Вот если здесь, к примеру, поискать, — Василий неожиданно кивает на газон позади памятника Карлу Марксу, возле которого мы стоим. — Наверняка что-нибудь найдется».
Монополия на кладыВ столице монополия на клады принадлежит Центру археологических исследований, который возглавляет Александр Векслер, главный археолог Москвы. ЦАИ входит в Комитет по культурному наследию и осуществляет архнадзор на всех крупных строительных площадках города. Сколько строек сейчас в столице и особенно в историческом центре, где толщина культурного слоя достигает 9 метров, всем понятно. Ведет раскопки в Москве и Институт археологии РАН. Больше никому копать нельзя — запрещено законом.
Александр Векслер, один из авторов книги «Российская история в московских кладах», принимает меня в особняке Москомнаследия на Люсиновской улице, но о кладах рассказывать не спешит, «чтобы не разжигать интерес любителей, которые захотят поохотиться с металлоискателями на исторических памятниках». Куда больше Векслера занимает, что в этом году отмечает 20-летие его подшефный центр, ну и собственный полувековой юбилей творческой деятельности. «Как у Эдиты Пьехи», — мечтательно говорит главный археолог Москвы.
— Мы не ищем клады специально. — Разъясняет Векслер. — Мы занимается спасательными археологическими работами, теперь наши наблюдатели присутствуют на каждой крупной стройке в городе. Благодаря этому сделана масса удивительных открытий: в Теплых торговых рядах на Ильинке, Курсовом переулке на Остоженке, на Долгоруковской улице, Хохловской и Сухаревской площадях, в Царицыно. Буквально на днях в Теплых рядах была найдена торговая пломба XV века, которую я покажу на ближайшей встрече Юрию Михайловичу.
Серебряная чаша, найденная в Старом Гостином Дворе весной 1996 годаРабочий соблазнЗащищать котлованы от нелегальных раскопок, усиливая охрану строительных площадок снаружи, — мера полезная, но не слишком эффективная. Законный доступ к площадкам имеет огромное количество людей: на почерневший от времени сосуд в отвале земли может наткнуться кто угодно. Чаще всего так именно и происходит. Если просмотреть реестр кладов, найденных в Москве за последние сто лет, типичная история находки звучит так: «При ремонте подземных коммуникаций на улице Н-ская экскаваторщик Н.Н.Соловьев наткнулся на…»
Сегодня строители не торопятся сдавать свои находки государству. Василий Зайцев, проработавший несколько лет в службе Векслера, знает немало полудетективных историй о том, как археологам приходилось силой вырывать глиняные кубышки из рук бульдозеристов или вести слежку за гастарбайтерами, пытавшимися сбыть древние монеты на Измайловском вернисаже. Тот же клад в Гостином Дворе археологи выносили с площадки на строительных носилках, замаскировав его всякой ветошью, — боялись ввести простых рабочих в соблазн.
— Сейчас государство ставит случайного находчика в такие условия, когда он вынужден прятать клад и никому ничего не сообщать, — говорит Игорь Ширяков, заведующий отделом нумизматики ГИМ. Сотрудники его отдела проводят экспертизы монетных кладов, однако за последние 10 лет работы у них заметно поубавилось. Притом что самих находок — в этом сходятся все специалисты — сейчас больше, чем в 70-е и 80-е годы. Лучше стала поисковая техника, да и строят гораздо больше. Но люди, находящие клады, боятся идти в госорганы. Музеи они тоже обходят стороной.
Пуговицы, монеты, кольца, серьги, нательные кресты, обереги — самые частые находки кладоискателейБедные любителиАльтернативу заградительным отрядам Векслера составляют частные кладоискатели. У них есть собственный сайт rusklad.ru, ежеквартальный журнал «Родная старина», ежегодные слеты и клуб «Раритет», члены которого по пятницам встречаются в пабе «Ирландский дом» на Старом Арбате. Встречи клуба выглядят так: в подвальном помещении жутковатого ресторана за массивными деревянными столами собирается пара десятков солидных мужчин лет 30—40 — обсуждают выезды «на коп», демонстрируют свои коллекции и свежие находки, обмениваются литературой и просто ведут дружеские беседы. Пива не пьют — заняты делом. Председатель клуба Николай Соловьев, которого все называют Михалычем, начал ходить с прибором — еще самодельным — больше 20 лет назад и суммировал свой опыт в книге «Записки кладоискателя», которую готовит сейчас к переизданию.
С журналистами члены «Раритета» беседуют неохотно — их замучили расспросами о найденных сокровищах и в момент разбогатевших искателях. «Вы обычно пишете, что один день, проведенный с прибором, кормит кладоискателя весь год, — с издевкой говорит плечистый мужчина с прицепленным к уху блютусом. — А я тебе скажу, что искатели делятся на две категории: просто увлеченные, которым это дело нравится, и дураки, которые пытаются на этом обогатиться. Если подвести баланс обычного дня искателя в поле, посчитав расходы на бензин, еду, оборудование, — останешься в убытке».
Мелкую серебряную монету археологи называют «чешуя»Человека с блютусом зовут Дмитрий Нужненко. Он ходит с прибором с 1996 года. Начинал, как и многие кладоискатели, с военной археологии — перезахоранивал солдат Великой Отечественной, потом зарылся глубже — увлекся археологией и палеонтологией и даже поступил на исторический факультет. Сейчас является владельцем магазина «Искатели», торгующего металлоискателями и сопутствующими товарами, и учредителем журналов «Родная старина» и «ПалеоМир».
«У нас в клубе нет черных археологов, бомбил с приборами, которые грабят исторические памятники, — продолжает Нужненко. — Здесь собираются люди состоявшиеся, для которых поиск — не способ заработка, а дорогостоящее хобби, коллекционирование, азарт».
По Москве искатели не ходят. Во-первых, запрещено законом. Во-вторых, в городе с металлоискателем делать нечего — слишком много валяется под ногами металлического мусора. Искатели ходят по полям Подмосковья, забытым селам и деревням, раскиданным вокруг древних городов России. Ищут распаханные клады — выцепленные плугом из земли кубышки, которые были раздавлены колесами и гусеницами, а высыпавшиеся из них монеты — растасканы по полю. Средней силы металлоискатель прозванивает почву на глубину в 30 сантиметров, плуг взрывает ее на 40. То есть искатели забирают себе только то, что лемех переворачивает каждый год — остатки в верхнем слое, так называемый подъемный материал. «Как историк я рад, что приборы не берут глубже, — замечает Дмитрий Нужненко. — Археологам остается с чем работать».
Поэтому обычный улов кладоискателя-любителя не впечатляет: чаще всего попадаются пуговицы, монеты, гильзы, обломки нательных крестов, обереги, створки энколпионов (крестов-мощевиков), кольца, упряжные пряжки и тому подобный хлам веков, который представляет интерес только для коллекционеров. Не поеденный минеральными удобрениями серебряный рубль — большая удача, но чаще бывает, что все поле обойдешь — а прибор не издаст ни звука. Бывают, конечно, исключения.
Дмитрий Нужненко нашел клад в 400 монет Смутного времени под Коломной в развале археологических раскопок — ученые проглядели кубышку, металлоискатель ее обнаружил. Монеты оказались, как говорят кладоискатели, сильно трачены временем, так что и этот клад никакой ценности не представлял.
— Я за десять лет поиска продал всего 5 или 6 находок, — говорит Нужненко. — Но не вижу ничего зазорного в том, что некоторые находки продаются. Вот сейчас найдены десятки тысяч серебряных монет времен Ивана Грозного — их взвесили, изучили состав вдоль и поперек, перерисовали. Какой им смысл лежать в музее? Пусть лучше будут в частных коллекциях. Главное, чтобы найденная вещь вовремя была введена в научный оборот — показана эксперту из ГИМа или Института археологии. Хотя все археологи недолюбливают поисковиков, многие не гнушаются консультировать любителей, потому что понимают: это единственный способ сохранить находки для науки».
Серый законИгорь Ширяков вспоминает, как два года назад один черный археолог принес часть клада арабских дирхемов X века (около 3 000 монет были найдены где-то в Брянской области) и предложил его купить. «Мы бы и рады, но не можем купить клад, который не был найден в законном порядке. Иначе становимся соучастниками. Чаще всего, как только мы заговариваем о покупке клада, министерство культуры отклоняет запрос».
Сотрудникам русских музеев приходится пользоваться серыми схемами, чтобы покупать клады у населения: либо привлекать спонсоров, готовых передать приобретение в дар (к примеру, недавно Сбербанк купил у частного кладоискателя за 10 000 долларов для ГИМа самую первую русскую монету), либо проводить клады по бумагам как наборы ценных монет, чтобы не раскрывать их происхождения.
На старинных картах кладоискатели отмечают исчезнувшие деревни, затем наносят их на карты современные и отправляются на поиски
Отпугивают законы и самих кладоискателей. По статье 233 Гражданского кодекса РФ, человек, занимающийся розыском клада на какой-либо территории, должен заручиться письменным разрешением на поиски от ее владельца. Затем находка должна быть оценена и, если она будет отнесена к памятникам истории и культуры, — передана государству. В этом случае находчик и собственник земли имеют право разделить между собой 50 процентов денежной компенсации. Однако в законе не оговорено, какая служба должна производить оценку найденных кладов и регулировать отношения между сторонами — находчиком, землевладельцем и государством. «Проблема в том, что нет компетентных органов. В милицию, как это было принято в советские времена, сейчас обращаются только идиоты. Понятно, что, сунувшись туда, можно и клада не увидеть», — сетует Игорь Ширяков.
Все бы решил хорошо прописанный закон, наподобие английского билля о кладах, который позволяет отрегулировать отношения всех сторон, — хором говорят кладоискатели, мечтающие легализовать свое хобби. Английский билль прост и логичен: искать клады может любой человек — для этого необходимо лишь получить лицензию. Свою находку кладоискатель обязан предъявить аккредитованному при Королевском дворе эксперту, список которых занимает две трети специальной брошюры. Эксперт аттестует и регистрирует находку — если она представляет интерес для государства, то она выкупается. Если нет — выставляется на свободную продажу. Торговля незарегистрированной находкой грозит уголовной ответственностью.
— Конечно, англичане более законопослушны, чем русские, — заключает Ширяков. — Но я уверен, что за несколько лет такая практика вошла бы у нас в норму и принесла свои плоды. Я слушал доклад создателя этого билля на конференции в Мадриде, где он приводил статистику: теперь за год в Великобритании регистрируется порядка десяти тысяч находок. Представляете, какое число могло быть у нас?
А пока в России, по словам поисковиков, ходить с металлоискателем теоретически нельзя нигде. Даже общественный пляж в Подмосковье может оказаться каким-нибудь древним селищем, сохранившем под песком остатки культурного слоя, а значит — историческим памятником, где раскопки запрещены законом. Статья 243 УК РФ — «Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры». Карается штрафом или лишением свободы на срок до 5 лет.
Природа кладаТем не менее азарт не остановить, поэтому с наступлением весны искатели отправляются в поля. И уже сейчас, несмотря на неработающее законодательство, любители приносят науке пользу. «Скажем, первые серебряные монеты Дмитрия Донского еще шесть лет назад были в большой цене, потому что были известны в количестве нескольких штук,— приводит пример Дмитрий Нужненко. — Сейчас благодаря искателям их найдено уже много. Нумизматика обогатилась несказанно. Или вот еще другой случай — негативный. Я недавно нашел в двух километрах от Коломны шикарную феодальную усадьбу. Привел туда ученых. Когда археологи начали копать, выяснилось, что усадьба датируется девятым веком. А первые упоминания о Коломне появляются только в двенадцатом. Это же какая сдвижка по времени получается! Но археологи сделали охранный раскоп два на два метра, потом закопали его… и все — у них деньги кончились. Так это поле до сих пор стоит нетронутое. Археологи отметили место научным названием, занесли координаты в реестр и теперь любой желающий может взять прибор, поехать на это место, копать и бог знает что там найти. То есть я, искатель, отдал свою находку государству, чтобы она не пропала для науки. А государству эта находка оказалась не нужна, и оно отдало ее приборникам обратно».
Пока государство, официальная наука и археологи-любители не могут найти общего языка и вынуждены игнорировать друг друга, древние сокровища утекают в неизвестность: уходят на черный рынок и в частные коллекции, обогащая в основном лишь перекупщиков. «Как бы ни пытались заработать на находке случайные люди, у них ничего не получится, — говорит Василий Зайцев. — Их все равно обманут, купив редкость за бесценок. Я уверен, что такова сама природа клада. Он не может принести счастья».
